Психоаналитическая интерпретация. Переживание женственности – от интерпретации к диалогу: психоаналитический взгляд

Идея психоанализа.
Свободные ассоциации.
Толкование сновидений.
Интерпретация, сопротивление и перенос.
Стадии психоанализа.

В результате своей работы с пациентами страдающими от неврозов Фрейд выяснил, что некоторое облегчение приносил факт осознания травмирующего содержимого, когда оно по тем или иным причинам всплывало (вспоминалось) из подсознания. Это означало, что облегчение состояния пациента было возможно, но для этого требовалось несколько условий.
Во первых, нужно было вспомнить обстоятельства развития травмирующей ситуации, а во вторых нужно было осознать ее изначальный смысл.

Один из постулатов Фрейда говорит о том, что вытесненный материал так или иначе стремится выйти в сознание, однако блокируется психологическими защитами личности.
Именно эти блокировки и представляли из себя проблему, потому что мешали воспоминаниям. Кроме того, даже если содержимое подсознания и проявлялось в сознании пациента, то отнюдь не в явном виде, а чаще в завуалированной, закодированной форме в виде тех или иных символов.

Способы «извлечения» из бессознательного воспоминаний о травмирующих событиях и их последующая интерпретация и являются одними из основных методов психоанализа, которые занимают довольно продолжительное время.
В классическом психоанализе Фрейда используется следующий материал, источником которого является анализант (клиент) — это свободные ассоциации, эмоциональный перенос, сновидения и их истолкования, оговорки, забывания, анализ сопротивления а также метод интерпретаций.

Метод свободных ассоциаций

Суть метода заключается в том, что пациент сообщает психотерапевту все, что на данный момент ему приходит на ум, нисколько не заботясь о собственно содержании своего словесного потока, даже если и его содержание совершенно неприемлемо для самого пациента.
Исходным понятием (темой) может быть что угодно — предмет, цифры, образ, слово и т.п., или же вовсе при отсутствии такового.

При таких обстоятельствах (когда элементы выдаваемого материала не связаны рационально) по сути дела частично блокируется контролирующая функция сознания, а значит психологические защиты работают не столь эффективно, что позволяет вытесненному материалу вырваться наружу, пусть и в зашифрованном виде.

При проведении такого сеанса, длительность которого как правило около часа, пациент расслабленно лежит на кушетке и не видит психоаналитика, это важно потому, что чем более расслаблен пациент, тем меньше с его стороны сопротивление терапии.
Этот бессвязный монолог клиента в компании наблюдающего его аналитика дает ценнейший материал для последующей работы, ведь каким бы абсурдным не казался этот поток слов все равно наше мышление изначально целесообразно и развивается в направлении значимых для нас понятий.
При исследовании имеют значение следующие факты — содержание высказываний клиента, их последовательность и особенное значение имеет то, что вызывает трудности или сопротивление.

Последующее выделение значимого материала и его интерпретация — важная задача психоаналитика, поскольку достоверность этой интерпретации определяет успех всей терапии в целом.

Толкование сновидений

В основе работы со сновидениями лежит идея, что они, даже в большей степени чем свободные ассоциации, являются источником подсознательного материала.
Чем более травматична информация, тем лучше она защищена и зашифрована и, соответственно, тем больше ее значение для клиента.
Иногда сновидения вполне очевидно сообщают нам о наших устремлениях, обычно это происходит в тех случаях, когда желаемое не является запретным с точки зрения морали и идеалов. В большинстве же случаев содержимое сновидения приходится интерпретировать, потому что оно выражает наши тайные устремления в символической форме.
Задача интерпретации сновидений весьма сложна и требует от психолога немалого опыта и интуиции, ведь некоторые символы могут иметь для пациента особое значение, другие же, несмотря на их кажущуюся значимость нет. По этой причине даже общепринятые значения часто требуют тщательной проверки через работу с клиентом.

Метод интерпретации

Как уже было сказано ранее, интерпретация важнейший инструмент психоаналитика при работе с свободными ассоциациями и сновидениями. Ведь одно дело получить материал, и совсем другое его истолковать правильно.
При интерпретации происходит рационализация полученного бессознательного материала и осознание вместе с клиентом истинных причин невротических симптомов, а также подлинного смысла стремлений клиента. Именно интерпретация может привести к терапевтическому результату, естественно лишь при условии правильного истолкования.

Анализ сопротивления

Истоком сопротивления является обычно не осознаваемый механизм психологических защит, который и мешает выявлению истинного содержания подсознания. Задачей психолога является не разрушение этих механизмов, поскольку они являются во многих случаях необходимыми элементами личности, но помощь в осознании факта их наличия и их деятельности самим клиентом.

Анализ переноса

В психоанализе аналитик занимает позицию некой закрытости и отстраненности от клиента. Это приводит к тому, что он чаще всего воспринимается клиентом как некая абстрактная символическая фигура. Считается, что именно по этой причине и происходит так называемый перенос, который означает, что клиент наделяет психолога чертами значимой для него личности, перенося свое эмоциональное отношение к этой личности на фигуру аналитика. Происходит как бы наполнение пустого содержимого новыми смыслами. Это могут быть черты отца или матери в зависимости от половой принадлежности аналитика. Через последующий анализ этих вновь возникающих фантомных отношений между клиентом и образом значимого человека выявляются аспекты полученных (чаще всего в детстве) травматических переживаний.

Стадии психоанализа

Подводя итог рассмотрим последовательность работы аналитика с клиентом, которая условно состоит из нескольких этапов.

Первый этап — поиск травмирующего события в прошлом пациента. Это работа со сновидениями, с оговорками, использование метода свободных ассоциаций, проведение бесед.

Второй этап условно начинается с того момента, когда травма обнаружена и идентифицирована самим клиентом именно как травматическое переживание.
Клиент выражает себя посредством переживания вновь обнаруженного события, а также его рационализации, то есть понимания, как именно оно привело к проблемам. Это весьма болезненный этап, именно на нем формируется то, что мы назвали выше переносом или проекцией. Чаще всего это выражается в довольно негативном отношении к аналитику со стороны пациента.

Третий этап выражается в переоценке травмирующих событий и снижении их значимости вплоть до безразличия и равнодушного отношения. На этом этапе важно понять, что видимый результат не является очередной защитой или имитацией спокойного отношения клиента к проблеме.

Разумеется границы всех этих этапов весьма условны. Это связано с тем, что проблемы не приходят поодиночке и видимое решение какой то одной из них вовсе не означает окончания работы, которая может продолжаться одновременно на нескольких стадиях.

В заключение

Психоанализ Фрейда , при всей неоднозначности отношения к нему со стороны как общества, так и ученых, совершенно точно стал настоящей революцией в психологии. Практически все методики психотерапии и направления в психологии, так или иначе используют идеи и элементы психоанализа. Эти идеи легли в основу многих теорий о структуре человеческого сознания и именно от них в своей работе до сих пор отталкивается большинство психологов. Что касается самого психоанализа как метода работы с клиентами, то он до сих пор жив, очень неплохо себя чувствует, активно используется в работе с людьми и приносит хорошие результаты. Можно смело сказать, что и на сегодняшний день это один из самых распространенных методов в психотерапии.

Целью учебного курса является углубленное изучение основополагающих классических и современных работ по психоаналитической интерпретации сновидений. Раскрытие сути наиболее важных понятий, гипотез и концепций, открытых Фрейдом и разработанных современными психоаналитиками по данной тематике. Обсуждение данной проблематики ведется в контексте концептуального осмысления постулированного Фрейдом принципа о «неразрывной связи» теории и практики с развитием психоаналитического мышления у студентов.

На примере работы Фрейда «Толкование сновидений» курс позволяет продемонстрировать движение и развитие психоаналитической мысли Фрейда от анализа отдельных сновидений до формирования теории психического аппарата.

Курс предназначен для студентов 3-го курса факультета клинического психоанализа как теоретическая и практическая подготовка к квалификации

В задачи учебного курса входит:

системное и обстоятельное изучение предлагаемого материала по психоаналитической интерпретации сновидения в исторической перспективе, в контексте развития теории и практики психоанализа

сформировать у студентов положительную мотивацию к исследовательской активности в рамках самостоятельного чтения текстов (сравнивать, сопоставлять, делать выводы, искать причины)

пробудить интерес к исследованию и познанию скрытых сторон собственной личности

пробудить интерес к применению психоаналитического метода исследования в междисциплинарных областях (литература и искусство, философия, социология, медицина, этика и др.)

научить различать развитийные аспекты и ограничения психоаналитической науки

познакомить с основными современными методами психоанализа эмпирических данных гипотезами и концепциями формирования и функционирования сновидений

Знания, полученные в результате освоения данного курса, позволят студентам:

основные психоаналитические концепции, гипотезы, понятия в рамках курса «Интерпретация сновидений» с точки зрения теоретического, технического и содержательно- терапевтического подходов

применять полученные знания с целью диагностики, анализа, выбора тактики и стратегии для исследования различных личностных норганизаций

сопоставлять различные психоаналитические тексты, применяя описательный, объяснительный и предсказывающий анализ.

навыками толкования сновидений с классической фрейдовской позиции.

практическими навыками изучения психоаналитической литературы

методом свободных ассоциаций при анализе сновидений

применять современные концепции толкования сновидений, учитывая развитие теории генезиса и функционирования сновидений.

Отличительной особенностью данного курса является системное и аналитическое чтение оригинальных авторских текстов по теории толкования сновидений, практическое использование клинического материала, включая использование неизданной в России психоаналитической литературы. Программа курса сформирована в контексте международной практики преподавания и обучения.

Авторская концепция основывается на многолетнем клиническом опыте, опыте обучения в рамках Международной Психоаналитической Ассоциации, а также опыте преподавания. Сформированная методика предполагает подробное и регулярное изучение в рамках курса работ Фрейда и современных психоаналитиков, принадлежащих к различным направлениям и психоаналитическим школам. Концепция основана на систематической проработке клинического материала и сочетает принципы исследования и обобщения как теоретического, так и практического опыта.

Раздел I. Класическая теория Фрейда "Толкование сновидений"

Тема 1. «Толкование сновидений» – книга столетия»

Исторические предпосылки революционного открытия Фрейда, знаменующего рождение психоанализа между 1896-1899 гг.

З.Фрейд: ученый, способный переработать и использовать труды, материалы, данные предшественников и создать собственное новаторское знание о смысле и сущности сновидения

Открытие Фрейда и традиционный конфессионально-мистический взгляд на сновидение:

его происхождение (как благожелательного или враждебного послания высших сил с целью предсказания будущего)
его толкование (основанное на расшифровке с помощью общепринятых культурно-символических кодов)

Противопоставление взгляда Фрейда на сущность сновидения взглядам современных ему научных кругов (как на дезорганизованную активность мозга, не нуждающуюся в толковании)

Текущий профессиональный контекст -- отправная точка открытия

открытие и исследование психоневрозов и открытие метода свободных ассоциаций
опыт наблюдения галлюцинаций у психических больных и сопоставление их со сновидениями (детскими и взрослыми)

Текущий контекст личной истории Фрейда,

Смерть отца
особые отношения дружбы с учителями и коллегами

Воссоздание Фрейдом всех существенных элементов ситуации сновидца в ситуации психоанализа. Установление связи в безопасном месте

Тема 2. Значение сновидения, открытое благодаря методу свободных ассоциаций сновидца

Работа «О сновидениях» («On Dreams», 1901) – сокращенное дидактическое произведение для «любознательных, интеллигентных читателей», включающее в себя основные понятия фрейдовского открытия

Манифестное и латентное содержание сновидения

Сновидение как бессознательное исполнение желания

Работа сновидения

Механизмы работы сновидения:

Смещение
Сгущение
Пластическая изобразительность
Вторичная переработка содержания сновидения
Драматизация

Дневные остатки как источник сновидения

Роль цензуры как подавление инфантильных сексуальных желаний

Роль символов в сновидении, поле символизируемого

Детальный анализ сновидения «table d’hote»

Тема 3. Язык сновидений.

Соотношение между языком образов и мыслью

Формальные элементы языка образов

Архаические черты языка сновидений

Топическая регрессия: регрессия от мысли к образу и от движения к восприятию

Отношения между элементами сновидения и элементами латентного содержания:

отношение части к целому
аллюзии
пластическая изобразительность
символическое отношение

Трансформация с языка мысли на язык образов -- работа сновидения

Трансформация с языка образов на язык мысли – работа толкования

Тема 4. Рождение метапсихологии в психоанализе. Седьмая глава «Толкования сновидений»

Сновидение как «королевская дорога» к бессознательной активности
Принцип исполнения желания как фундаментальный принцип психоанализа.
Создание топографической модели функционирования психического аппарата.
Разделение психики на специфические агентства, инстанции: Бессознательное – Предсознательное - Сознательное (Бсз-Псз-Сз)
Понятие цензуры, разделяющей а) Бсз и Псз и б)Псз и Сз
Связь цензуры с архаическим и садистическим супер-эго при патогенном функционировании.
Открытие первичного и вторичного ментальных процессов
Наличие мнесических образов предшествующего удовлетворения желания: условие удовлетворения желания в сновидениях

Тема 5. Травматические сновидения – исключение из правила

Компульсивное повторение травматического переживания вместо исполнения желания в сновидениях как результат топической регрессии

Экономические аспекты фрейдовской теории травматических сновидений (оболочка тревоги)

Функции травматического сновидения:

Попытка овладеть травматическим переживанием задним числом
Залечивание нарциссической раны
Восстановление нарушенной психической оболочки
Ретроактивный контроль ситуации травмы
Восстановление принципа удовольствия в функционировании психического аппарата

Понятие микротравмы

Понятие «кумулятивной травмы»

Другие сновидения, квазипротиворечащие базовому объяснительному принципу Фрейда. Сновидения страха, наказания, типичные сновидения

Тема 6. Дополнения и изменения Фрейда к теории толкования сновидений после 1900 года

Структурная теория («Ид-Эго-Супер-эго» в работе «Я и Оно»)
Изменение теории аффектов. Вторая теория страха/тревоги
Первая теория тревоги: результат «запруженности» либидо
Взаимосвязь между вытеснением и страхом
Вторая теория тревоги: сигнальная функция эго
Понятия конфликта и компромиссного образования
Вторая теория влечений (в работе «По ту сторону принципа удовольствия»)

Раздел II. Современная теория сновиденей

Тема 1. Классический спор о сновидении: является ли оно сегодня прямым путем к цели

Теория сновидений с точки зрения Ч. Бреннера
Отличительные особенности работы сновидения, обусловленные регрессией эго
Работа сновидения с точки зрения структурной теории -- результат взаимодействия ид-эго-суперэго
Принцип множественного функционирования, тенденция к формированию компромисса, характерные как для нормы и патологии, так и для сна и бодрствования

Тема 2. Теория сновидений с точки зрения Р.Р. Гринсона

Исключительное положение сновидения в психоаналитической практике
Дополнение Гринсона к фрейдовскому понятию сновидения как «стража сна»: сон необходим для обеспечения потребности в сновидения
Особый доступ сновидения к взаимодействию между бессознательной психической активностью и сознательными явлениями, между первичным и вторичным процессами
Более открытый доступ к динамическим, генетическим значениям
Значение восстановления инфантильной травмирующей ситуации
Интерпретация сновидения – новый процесс в развитии человеческого сознания. Устранение разрыва между сознанием и бессознательным.

Тема 3. «Правильное» и «неправильное» использование сновидения в психической жизни и психоаналитической ситуации

Гипотеза хорошего сновидения (М.Кан): аналогия с хорошим психоаналитическим часом (Э. Крис)
Способность иметь хорошее сновидение как условие психического здоровья
Условия, предопределяющие возможность создания хорошего сновидения
Критерии развития эго, необходимые для возможности создания хорошего сновидения
Различение между процессом сновидения и пространством сновидения
Гипотеза использования сновидения (М.Кан): аналогия с использованием объекта (Д. Винникот)
Концепция пространства сновидения: аналогия с переходным пространством Д. Винникота

Тема 4. О символизации. Дополнения и развитие понимания символических процессов, сделанные последователями Фрейда

Гипотеза Э. Джонса: символизация включает психическую работу, связанную с подавлением. «Символизируется только подавленное – только подавленное требует символизации»
Развитие процессов символизации в понимании М. Кляйн: символизация осуществляется подавлением и замещением интереса к материнскому телу на объекты внешнего мира
Психическая динамика формирования символов с точки зрения Х. Сегал
Понятие «символического уравнивания» или конкретного мышления
Отличие «символического уравнивания» от понятия символа
Условие адекватной символизации: процесс сожаления. «Адекватно символизировано может быть только то, о чем можно адекватно сожалеть»
Использование концепции Р.Биона. Модель психического функционирования. Альфа- и бета-функции. Преобразование бета-элементов в альфа-элементы, которые могут использоваться для символизации.
Предсказывающие сновидения и «отбрасывающие» сновидения. Их отличия. Сновидения как способ эвакуации нежелательных частей себя и объектов
Процесс символизации как способ определения нарушений в функционировании эго
Символизирующая функция объекта

Тема 5. Сновидение как объект

Понятие использования сновидения в психоаналитической ситуации у Фрейда и у Ж. Понталиса
Сновидение как либидинозно инвестированный объект ностальгии
Сновидение – перемещенное материнское тело
Гипотеза Ж. Понталиса: каждое сновидение связано с материнским телом настолько, насколько оно является объектом анализа.
Установление границ между аналитиком и сновидцем при помощи объекта сновидения
Сновидение как эдипальный объект
Способы использования сновидения в зависимости от патологии субъекта
Понятие экрана сновидения – поверхность для проекции, поверхность для защиты
Способность воспроизвести (воспринять и пересказать) сновидение

Тема 6. Адаптивная функция эго и ее проявление в сновидении

Вклады психоаналитиков – эго-психологов в рассмотрение функций эго в сновидении: с точки зрения а) классического структурного конфликта и б) сохранения личностной идентичности.
Значение манифестного содержания сновидения у авторов эго-психологии. Интегрирующая функция
Сновидение и организующая функция эго для реинтеграции потенциально травматического переживания
«Регресиии на службе эго» (Э. Крис)
Функция сновидения -- поддержка структуры индивидуального представления о мире
Интерпретация (по Р.Столороу и Д.Этвуду) как восстановление символов и метафор сновидения до их образующего личностного контекста

Год издания и номер журнала:

Из сердца мальва,
мальва проросла и кровью расцвела...

Богдан Гура

Введение

Начало моего исследования немного напоминает работу в кабинете: одна ассоциация, всплывающая из моря образов, чувств и самочувствий, неожиданно организовывает все остальные и заставляет обратить на себя пристальное внимание. Не мудрено: ведь эта ассоциация в свое время дала начало самому методу, можно сказать, родила его в алой пульсации своих многочисленных смыслов.

Сексуальность. Сексуальность в самом широком ее понимании, с подключением всех идей и оттенков, которые только можно выдумать. Или хотя бы сходу вообразить.

Множество смыслов, которые обретает сексуальность в культуре, ее влияние на воспитание, рост и развитие, особенности и нюансы, которые осознание сексуальности добавляет к человеческому диалогу, кажется, должны бы вдохновлять как простых обывателей, так и специалистов к исследованию этой темы и активному включению ее в контексты своих методов.

Тем не менее, если мы обратимся к психоаналитическому дискурсу, то увидим, что в большинстве психоаналитических работ, начиная с Фрейда, сексуальные отношения и начало интимной жизни (чаще всего - дефлорация) рассматриваются в одном ряду с насилием, завистью, травмой, а то и приравниваются к насилию. З. Фрейд строит свою концепцию женского развития на довольно сложных взаимоотношениях женщины с мужской сексуальностью, в котором, по его мнению, ключевую роль играет желание маленькой девочки обладать пенисом, которое впоследствии преобразуется в желание иметь ребенка. Разные дополнения этой теории в дальнейшем в основном только усиливают тенденцию смыслового сближения соперничества, насилия, а также символического - а иногда и реального - антагонизма полов.

При этом Фрейд не указывает других причин для подобного антагонизма, кроме биологических. Конфликт в его представлении становится почти что эволюционно (биологически) обусловленным, а значит - обязательным и неизбежным, чем-то изначально заданным, подобно первородному греху в религиозной догме христианской ортодоксии. Мы могли бы предположить, что любая более или менее концептуально и общественно развитая система, в том числе система лечения и объяснения неврозов, такая, как психоанализ, просто обязана иметь свои собственные догмы, очерчивающие, так сказать, "рамки веры" и являющиеся платформой для личного сотворения мира ("вначале было то-то и то-то, и потому теперь все происходит так"). Это хорошее объяснение, но оно не помогает понять, почему сексуальность априори, для женщины и мужчины, связывается в этой концепции с насилием.

Вспомним, в работах Фрейда и его последователей, описывающих отношение (реальное или предполагаемое) ребенка к первичной сцене также присутствует акцент на агрессии в большей степени, чем на любви. Но собственно, почему ребенок, наблюдая первичную сцену и "не понимая смысла происходящего", должен решить, что происходит насилие, агрессивный акт, а не любовное соединение? Разве мать не обнимает его крепко, разве не подбрасывает вверх и не валяется с ним на кровати, на полу, во дворе? Разве он при этом не вскрикивает и не взвизгивает от восторга? Почему же тогда он, слыша, как мать кричит в спальне или увидев, как родители сплелись на кровати в объятии, должен решить, что "папа бьет маму"?

Возможно, нам будет проще работать с подобными интерпретациями, если мы вспомним, что большинство работ, о которых идет речь, написаны психоаналитиками-мужчинами. Ни для кого не секрет, и это много раз подтверждалось и Фрейдом, и его последователями, да и самой историей психоанализа, что психоанализ - это в целом мужское творение, сконцентрированное на мужской психологии. И "прочтения" сексуальности, первичной сцены и дефлорации, глубже - прочтения женственности в этом смысле становятся своего рода отражениями женской темы в мужской душе, не больше и не меньше. И я предполагаю, что это имеет отношение к совсем другому вопросу, нежели тот, что лежит на поверхности, - не столько к переживанию первичной сцены, сексуальности и даже женственности, сколько к осознаванию сексуальности и жизненности мужчиной и женщиной , их интерпретации с разных точек зрения, принятым и одобренным в культуре потокам ассоциативности и - как следствие - привычным человеческим предпочтениям.

Именно об этом мне и хотелось бы поговорить. Насколько подобные человеческие предпочтения отвечают субъективной и коллективной реальности, как сильно они на нас влияют и как помогают - или мешают - нам строить отношения и наводить мосты друг к другу.

Цветок, аромат и растерянный садовник

В работах мужчин-психоаналитиков тема женской сексуальности и женских циклов обсуждается одновременно легко, скажем, с готовностью говорить об этом и "стеснительно", причем стеснение едва уловимо и угадывается скорее по чуть слышному напряжению профессионального жаргона, чем в явном уклонении от каких-то тем или намеренном их акцентировании. Учитывая многовековую культуру зашифрованных сообщений от женщины к мужчине и обратно, господствующую в западном обществе систему общения и ухаживания, взаимодействия между полами, это вполне понятно.
Как понятно и желание "мальчиков" поговорить о "девочках" в их отсутствие. Но давайте послушаем, что говорится.

Неплохим примером мужской точки зрения на женскую сексуальность в психоаналитической литературе может послужить интерпретация (именно интерпретация, а не цитирование) вслед за Фрейдом сна его пациентки психоаналитиком юнгианского направления П. Кюглером. В своей книге "Алхимия дискурса" он рассматривает бессознательные связи, существующие, как он предполагает, между словами в языке и обращается за иллюстрацией к работе Фрейда "Толкование сновидений":

"... Фрейд описывает сон как биографический. Розовые цветы на ветке и увядшие цветы истолковываются как символическое указание на ее [сновидицы - Я. П.] сексуальную невинность и страх перед насилием. Фрейд объясняет, что цветущая ветвь (тут следует вспомнить выражение "девичьи цветы" "The Maiden`s Blossoms" из стихотворения Гете "Предательство девицы") символизирует как сексуальную невинность, так и ее противоположность. Этот сон, выражающий ее радость от того, что ей удалось пройти по жизни, сохранив сексуальную невинность, позволяет увидеть в некоторых его моментах (например, в увядающих цветах) противоположный ряд идей - страх перед пробуждающейся в ней сексуальностью.

По Фрейду, значимость толкования заключается в бессознательной ассоциации между насилием и цветами , красными и увядшими (курсив мой - Я. П.)" (Кюглер, 2005)

"Сначала предположение Фрейда, согласно которому образ цветов символически связан с насилием, может показаться странным, однако при ближайшем рассмотрении сопряженных с этим понятием слов, мы обнаруживаем, что такие ассоциации близки нам: например, утрата девственности называется "дефлорацией"; в латыни слово deflorationem означает "срывание цветов". Не вызывает удивления фраза Шекспира: "Бледный девичий цветок закровоточил". Можно было бы сказать, что это сказано чисто фигурально, но в этом-то и заключается суть. Язык всегда используется для буквальных (дословных) и фигуральных описаний. В то время, как на уровне осознаваемой нами объективной реальности слова "цветы" и "женские гениталии" имеют совершенно различное значение, рассмотрев скрытый архетипический смысл обеих идей, мы обнаружим в языке скрытую ассоциацию между словами "цветы" и "насилие над женскими гениталиями". (Кюглер, 2005)

"Я привожу здесь подробно вышеупомянутое сновидение моей пациентки, в котором выделяю все, имеющее сексуальный смысл...

Она спускается вниз (высокое происхождение) и перелезает через какие-то странные ограды, или заборы, сплетенные из сучьев в виде небольших квадратов. (Сложный комплекс, объединяющий два места; чердак дома ее отца, где она играла с братом, объектом ее позднейших фантазий, и двор дяди, который часто ее дразнил). ...В руках (как у ангела – стебель лилии) у нее большой сук, похожий на целое дерево: он густо усеян красными цветами, ветвист и велик. (невинность, менструация, дама с камелиями) Она думает почему-то о цветах вишневого дерева, но нет, цветы похожи на махровые камелии, которые, правда, на деревьях не растут. Во время лазаний у нее сперва один сук, потом два и затем опять один (соответственно нескольким лицам, объектам ее фантазии). Когда она добирается до низу, нижние цветы уже почти все опали. Внизу она видит слугу: у него в руках такой же сук, и он его как бы „чешет“, то есть деревяшкой соскабливает густые пучки волос, которыми он порос, точно мхом. Другие рабочие срубили несколько таких сучьев в саду и выбросили на улицу, где они и лежат; прохожие забирают их с собой. Она спрашивает, можно ли ей взять такой сук. В саду стоит молодой человек (совершенно незнакомый ей, чужой); она подходит к нему и спрашивает, как пересадить такие сучья в ее собственный сад. (Сук, сучок издавна служит символом пениса). Он обнимает ее, но она сопротивляется и спрашивает его, какое право имеет он так с ней поступать. Он говорит, что он вполне вправе, что это дозволено. (Относится к предосторожностям в брачной жизни)". (Фрейд, 2009)

Как видим, у Фрейда отдельные детали и особенности композиции и сюжета сна рассматриваются сквозь призму сексуальной символики, главным образом в параллели "сексуальность-травматичность-агрессивность", но прямо не связываются в единую смысловую систему. Кюглер поступает иначе, он рассматривает не символические, а лингвистические (закрепленные в языке на уровне грамматики и фонетики) связи между цветами, дефлорацией и насилием, не имеющие места, по его мнению, в осознаваемой объективной реальности. Но результат оказывается тем же - существует связь между сексуальностью, насилием, лишением девственности и женскими гениталиями.

Здесь, пожалуй, необходимо сделать отступление и обратиться к альтернативной точке зрения, которая поможет нам взглянуть на предмет нашего исследования с другой стороны.

Для этого попробуем вспомнить, как рассматривается и работает символ цветка в мифологии. Словарь знаков и символов В. В. Адамчика предлагает такое определение цветка:

"В символике цветов подчеркивается их связь с циклом жизни и смерти. Цветы - символ мимолетности, краткости бытия, весны, красоты, совершенства, невинности, молодости, души. Определенные аспекты образа обусловлены наличием аромата; различные дополнительные коннотации связываются с формой и цветом. Цветы - ярчайшее проявление жизненной силы, это образ радостей жизни. В индуизме возложение букета цветов на алтарь имеет своей целью донести до божества «дыхание жизни». Образ распускающегося цветка может символизировать реализацию потенциальных возможностей (раскрывающийся цветок лотоса как самораскрытие мира), духовную эволюцию. В рассказе Борхеса Парацельс творит розу, что знаменует достижение им вершин алхимического искусства.

Цветок может выступать как образ мира, центра. Цветы олицетворяют краткость жизни и преходящую природу удовольствия. В буддизме перед изображением Будды возлагают цветы в знак понимания бренности бытия...

Цветы ассоциируются с любовью (поскольку они расцветают по весне) и красотой. В художественной традиции женщина часто уподобляется цветку... Бутон выступает в качестве метафоры девственной красоты.

За различными цветами закрепляется собственное значение; гвоздика олицетворяет страсть, лилия - чистоту. Наиболее «нагруженные» в символическом плане цветы - роза и лилия в западной традиции, лотос и хризантема - в восточной." (Адамчик, 2006)

Из этого отрывка видно, что древняя символическая традиция действительно связывает образы цветка и женственности, а также образы женственности и сексуальности, - однако, цветы одновременно метафорически "привязаны" и к циклам жизни и смерти, к понятиям центра, самораскрытия, а также символизируют ощущение того, что "все проходит" и "все изменяется", подобно тому, как изменяется цветок, переставая быть бутоном и становясь раскрытой чашечкой. Добавлю еще, что сказочная, народная, мифологическая - "женская" традиция трактует символ цветка как указание на женщину и ее природные циклы и способности.

С этой точки зрения во фрейдовском примере присутствует целая история женской судьбы: сук, похожий на целое дерево, - принадлежность к роду и к его жизненным излучинам, отдельная жизнь как часть целого существования; опавшие нижние цветы - более близкие к "стволу", к старшему поколению и достигшие старости женщины или желания самой сновидицы; вишня, цветущая по весне, - пора юности, время сновидицы, и махровые алые камелии - время зрелой женственности, которое ей предстоит; и наконец, желание "пересадить сук у себя в саду", - то есть укорениться, продолжить род, дать плоды и осуществить свою жизнь во всех фазах.

Но Фрейд и Кюглер выбирают другую интерпретацию. Объяснение Кюглера ведет глубже, потому что рассматривает весь комплекс значений как своего рода "цепочку связей", но одновременно и уводит в сторону. Отчего так происходит? Дело в том, что женский опыт (как и мужской), по всей видимости, совершенно непостижим с точки зрения другого пола. Эти два способа существования нельзя сравнивать и нельзя говорить даже, что мужчины и женщины хотят одного и того же, но с разных сторон. Это не так. Мы совершенно разные. Не лучше или хуже друг друга, не старше или младше, потенциальнее или "зрелее". Просто разные. Поэтому когда мужчина (пусть столь гениальный, как Фрейд) рассуждает о циклах менструации и процессе дефлорации, интерпретируя их, это интересно с точки зрения теоретических построений и гипотез, красоты структуры, но в практическом приложении не работает. Тема глубже, и ее конфликты и переплетения смыслов древнее, чем мы думаем.

Вот таблица сходных по произношению и написанию, а частью - и однокоренных слов, которые Кюглер рассматривает в качестве бессознательной смысловой цепочки от женских гениталий к сексуальности, насилию и дефлорации (Кюглер, 2005):

Комплекс слов, которые рассматривает Кюглер, а с ними и тема "цветок", "кровь", "плотский", "дефлорация", "насилие", "воплощение" - это не прямая повествовательная цепочка, а скорее, гнездо, в котором одно вытекает из другого и течет в другое, причем совершенно необязательно, что насилие присутствует там по праву или даже изначально там было. Цикл менструирования, истечения крови, утраты девственности, приобщения к регулярной половой жизни, вынашивания и истечения крови с родами и воплощения новой жизни в младенце (в последе, как в цветке) "записан" в этих словах-метафорах и представляет собой не столько ассоциацию - так как ассоциация походит на вспоминание и поиск того, что скрыто, - сколько внутренний, вечно живой и самообновляющийся календарь человечества. Календарь изначально не помогает помнить, он подсказывает, как лучше организовать жизнь, чтобы следовать ее ритмам. В этом календаре отмечены естественные фазы женщины, по которым она следует и к которым готовится в течение жизни. (Эстес, 2006) Ни одну из этих фаз нельзя "перепрыгнуть" или заменить рядом лежащей, подходящей. Это напоминает рост цветка, откуда, скорее всего, и была взята метафора: зерно падает в землю и "вытекает из нее" как росток, затем появляется первое "пятно" бутона, а после он раскрывается и "кровоточит" цветком, из которого закономерно возникнет плод. В этой системе насилие не присутствует, хотя оно, вероятно, присоединилось к ней позднее как отражение ситуаций, в которых женщине или процессу воспроизводства угрожала опасность.

Рассмотрев такие разные точки зрения (условно - фрейдовско-кюглеровскую и фольклорно-мифологическую), легко увидеть, насколько важное значение имеют особенности сопрягания . Ассоциативный ряд или ассоциативная цепочка, в которой "одно следует за другим" или одно вызывает в памяти, в воображении, другое, и смысловое, метафорическое единство - это разные вещи. Это очень важно. Это краеугольный камень понимания. Контексты, в которых используется метафорическое единство, - бесчисленны. Они могут касаться всех аспектов жизни и выражать огромный спектр состояний. Но в метафорическом единстве они связаны в качестве целостного осознавания процесса. Возвращаясь к метафоре календаря, мы можем сказать, что она описывает структуру года в природных и психических событиях (неотделимых друг от друга). Метафорическое единство "холод, зима, остывание, замедление, уязвимость, засыпание, завершение цикла" содержит, если можно так выразиться, целостное состояние, из которого в любой момент может извлекаться конкретный смысл. Это своеобразный архетип языка, "прорывающийся" ниже собственно языковых процессов. Так, человек может говорить "мне холодно" и жарким летом, стоя в морозильной камере, и лютой зимой, стоя на морозе в пальто. Это не означает, что летом "может быть холодно" и никто этого так не понимает. Холод в каждом конкретном случае разный. Но на символическом уровне метафорического единства холод "принадлежит" группе зимы, метафорической группе, описывающей и напоминающей психике замедленные, прохладные, пассивные и накапливающие процессы).

Кюглер и Фрейд используют для интерпретации иные способы сопрягания, нежели те, что заложены в символике, которая изначально представляет собой единство, восходящее к древнему синкретическому образу мира. Это "женский" способ понимания - взаимосвязь через родственность и целостность основы. Мужской способ предполагает пошаговое последовательное движение от одного к другому, где рядом стоящее становится родственным. Что и определяет результат.

Нестерпимая женщина

Для мужского сознания естественно действовать и рассуждать мужскими способами, и здесь нет никакой проблемы. Проблема, как я уже сказала, возникает тогда, когда с мужской точки зрения и в мужских терминах рассматриваются женские фазы и процессы. От этого всего один шаг до рассмотрения мужского развития как нормы и женского - как странного ее ответвления.

Что заставляет мужчину-исследователя или просто мужчину делать этот шаг?

Мне представляется, что иногда для мужского, в особенности, западного сознания (зачастую стремящегося быть "слишком" мужским), фемининные процессы и связь между ними имеют свое особое значение. Будучи кардинально иным, чем мужские циклы и фазы, женский "круг роста" может восприниматься мужчиной как чужеродный, непонятный и - пугающий. Особенно если ситуация к тому же осложняется доминирующим положением женщины в сообществе (эпоха матриархата) или злоупотреблением властью женщиной в семье (Янг-Айзендрат, 2005). Тогда мужчина или мужская часть общества может испытывать страх перед женщиной и тем, что в психологии называют "фемининностью". Это не имеет прямого отношения к угнетению женщин или ущемлению их в правах, - скорее, речь идет о существовании внутри мужчины такого отношения к самому себе , которое делает для него присутствие женщины болезненным и сложным. Такой мужчина может фантазировать себя кем-то вроде кузнечика на цветке, - маленьким существом, которое может быть легко поглощено огромной и всемогущей "розой"-вагиной. Да, но при чем же тут тогда насилие, если мужчина как раз чувствует себя беспомощным, боясь женственности?

Если мужчина боится женственности, то он боится и своей собственной агрессивности, присущей ему от рождения и комплементарной нормальной женской мягкости. Тогда дефлорация (шире - сексуальный акт вообще) представляется ему насилием. Так проще, потому что тогда он может сказать себе, что насилие - в его природе (биологически отказаться от сексуального акта невозможно), и значит, согласие женщины не требуется. Но согласие всегда требуется. Секс - это не насилие, а дар, и он всегда им остается. Дары не подчиняются власти. Они не могут быть отняты, не могут быть вымолены и заслужены. Боясь женщины, мужчина боится не получить от нее дара, без которого он не может жить и продолжать свой род. Боясь не получить, он стремится отнять. Поэтому мужчина, боящийся женщины, чувствует вину - и проецирует ее на женщину. Это комплекс, который действует как единая система, нелинейно, вовлекая в себя обоих участников и создавая причудливые внешние ситуации.

Миф о том, что женщина боится дефлорации, имеет под собой реальную основу, - у большинства женщин такой страх действительно присутствует, особенно если рядом с вступающей в фазу активной половой жизни девушкой нет более старшей и опытной подруги, которая могла бы помочь ей пройти этот этап осознанно. Но суть не только в этом - а в том, что страх естественен, он - часть процесса, смешанный с волнением и ощущением важности момента. Как не бывает моря без волны, так не бывает вступления в новое, незнакомое, без страха. Но страх легко преодолевается рядом с желанным партнером, и здесь нет проблемы. Женский организм, женское тело устроены таким образом, что у них изначально высокие стрессовые пороги, поэтому женское тело "знает", что дефлорация не причинит ей вреда и не нанесет серьезной травмы. Просто когда раскрывается цветок, бутон лопается и умирает. Женщина знает, что это нормально.

Но мужчина не знает. Во всяком случае, мужчина, воспитанный в культуре жесткой и отстраненной женщины, мужчина, живущий вдалеке от естественных циклов женской сексуальности. Поэтому свои собственные страхи, связанные с дефлорацией, истечением крови и болезненными ощущениями, и связанную с этим враждебность он переносит на партнершу. Тогда возникают мифы о дефлорации как трагедии для женщины, как насилии, за которое она желает отомстить, о том, что для мужа в примитивных племенах стать "дефлоратором" было нежелательно и так далее. Мифы - плоды целой культуры убегающих женщин и охотящихся за любовью мужчин, охотящихся и никогда ее не достигающих. Это трагедия обоих полов, а не только одного. И для того, чтобы разрешить ее, требуется очень много осознанных усилий с обеих сторон.

Схема первичной сцены, или Когда они занимаются любовью

История дискутирования в психоанализе темы первичной сцены (см., например, Эсман, 2002) наглядно иллюстрирует влияние другой дискуссии - о том, является ли сексуальность универсальным феноменом или же "принадлежит" каждому полу в отдельности? Исходя из динамики, которую я описала выше, можно предположить, что трещина понимания лежит в нарушении в каждом личного внутреннего баланса между "давать" и "брать", следуя естественному ходу вещей или выстраивая защитные формы поведения, если это сделать не удается.

Пожалуй, не стоит особо останавливаться на том, что индивидуальная реакция обоих полов на первичную сцену и воспроизведение сходных ситуаций в анализе, сильно отличается от генерализованного, "абсолютного" представления о первичной сцене как "причине чего-то" или патогенном впечатлении. То же касается и табу сексуальности, закладываемого или не закладываемого в детстве. Другими словами, если два взрослых человека настолько стесняются себя и своих сексуальных отношений, что всячески исключают их нормальные проявления из опыта ребенка (не целуются, не обнимаются при нем, не обнимают ребенка, не ласкают его, не гладят по голове, ограничивают телесные контакты), то наверное, следует ожидать, что столкновение с реальностью сексуальности станет для него травмой, независимо от пола. Как можно ожидать и того, что рано или поздно дверь в спальню родителей окажется открытой, просто по реактивной потребности.

В течение долгого развития психоанализа множество раз выдвигались теории и строились предположения на тему нормальной женской и мужской сексуальности. Я бы задала вопрос так: "Что считать "нормальной" сексуальностью и кого конкретно она должна удовлетворять? Клиента? Психоаналитика? Общество?

Случаи большего или меньшего возбуждения, желания или нежелания соития, даже импотенции и фригидности всегда вписаны в контекст, который бывает трудно понять и самим участникам ситуации, а не только наблюдающему. Если в реке стало мало рыбы, или она обмелела, или, наоборот, поднялась - нужно знать, какое сейчас время года, сколько обычно бывает воды в этой реке и сколько - в этот период, как давно река поднималась в последний раз и как это влияет на тот район, в котором она протекает, и конечно, как сама местность влияет на реку. Это глубокий и очень длительный процесс, а потому сложно, пожалуй, говорить, что клиент приходит к нам с "нарушением" сексуальности, что эта женщина фригидна, а тот мужчина садистичен. Человек приходит с тем, что его по какой-то причине тревожит. Но нарушение ли это и в какой степени, - лично для него, - можно будет узнать после долгой и осторожной работы.

Есть и еще один важный, пожалуй, ключевой момент. Если у человека нет опыта отношений , говорить о сексуальности вообще трудно. Реакции, столкновения и некое смешение сексуальных и эротических переживаний в этом случае не имеют соответствующей "чаши", в которой двое могли бы реализовывать и разглядывать себя, оценивать действия свои и другого, корректировать взаимодействие и улучшать его. Происходит простое отыгрывание. Но это не сексуальное нарушение - это нарушение эго и того, что называется объектными отношениями (Кернберг, 2004). Сексуальные действия используются здесь как попытка контейнировать то, что не поддается осознанию и пониманию. Общая спутанность восприятия и импульсивность реакций доминируют независимо от пола, и не будут изменены раньше, чем изменятся отношения.

Как стать бесполым

Концентрация на дискурсе одного пола может доходить до полного отрицания возможностей роста и развития человека противоположного пола. Подчеркну, что это далеко не всегда есть намеренное отрицание "чужого" или фиксация на "своем". Я говорю о том, как структура мышления говорит за человека там, где он высказывается будто бы от себя или от своего профессионального Я.

К примеру, Петер Куттер в книге "Современный психоанализ" недвусмысленно заявляет, что

"Самоосознание определенной половой идентичности во многом зависит от бессознательных фантазий о том, что слывет мужским или женским. Мальчик в подобной ситуации находится в более выигрышном положении, поскольку он без труда определяет свою половую принадлежность, наблюдая и касаясь своего полового члена. Девочке же в этом отношении приходится тяжелее ввиду отсутствия зримых признаков пола ." (Курсив мой. - Я. П.) (Куттер, 1997)

Отдавая должное Куттеру, нужно сказать, что многие исследователи в этой теме "проваливаются" в разницу полов и его точка зрения вовсе не относится к категории крайних. Но в данном случае может послужить хорошей иллюстрацией попадания в ловушку маскулинности.

То, что является "зримыми признаками пола" для мужчины, может не быть ими для женщины, тем более, для девочки или мальчика. У девочки нет пениса (как, впрочем, в полном, функциональном и символическом смысле нет его еще и у мальчика; ему только предстоит "развить" пенис в процессе роста), но у нее есть клитор, и ее органы устроены по-особому, в особой конфигурации, в том самом "цветке" женственности, о котором метафорически повествует большинство культур. И девочка хорошо знает об этом. Она видит, ощущает, она чувствительна к омовениям и отправлению естественных надобностей. Она имеет возможность прикасаться к своим органам и - многие исследователи делают акцент на этом - чувствовать внутреннее пространство в себе. (Лайне, 2005) Теория фантазирования девочкой пениса или зависти к нему построена на том, что она его "лишена". Но тут есть небольшой философский казус: фантазировать о лишении чего-то может лишь тот, у кого это нечто есть. Девочка не лишена пениса, она просто устроена по-другому. Однако пенис есть у мальчика, и мальчик интуитивно чувствует, что эта часть его тела важна (поскольку она важна для отца или, если отца нет, пользуется подчеркнутым вниманием или невниманием матери), и потому может тревожиться о ее лишении.

Девочка развивается по-другому. Ее биология, физиология и психология "настроены" на другие функции, другие ритмы и другие сообщения, посылаемые в мир и принимаемые от мира. У женщины другие символы активности и угнетения жизненных процессов, "вскипания" и затухания страсти, интереса, влечения, симпатии. Они и не могли бы быть такими же, как у мужчины, потому что тогда не были бы комплементарными ему (Гиллиган, 1992).

Столь же большое значение в дискурсе женского и мужского имеют не только прямые высказывания, но и странные и порой неожиданные переливы света и тени. Подобно рассуждениям о норме и патологии, размышления и попытки осмысления женственности и мужественности полны явных и неявных взглядов "в сторону друг друга" и - оценок, прячущихся в пышных кустарниках определений. К примеру, вот одно из описаний, включенных в "континуум "женского истерического":

- Хорошо компенсированная истерическая (истерически организованная) женщина предстает перед нами как яркая, обращенная к людям, хорошо адаптированная харизматичная личность: деятельная, неповторимая, стремящаяся к мужским атрибутам превосходства (Курсив мой - Я. П.) (Павлова, 2007).

В этом описании стоит обратить внимание на то, что хотя названный тип женского имаго в целом позитивен, он выглядит довольно интересно, будучи рассматриваемым в контексте истерической организации и ее компенсирования . Так и хочется задать классический психоаналитический вопрос из разряда "означает ли это?": "Означает ли это, что яркая, обращенная к людям, хорошо адаптированная харизматическая женщина - во-первых, является компенсированной истеричкой и во-вторых, стремится к мужским идеалам превосходства?" С этой точки зрения можно сказать, что "нормальный" человек, у которого никогда не наблюдалось психотических срывов, является компенсированным психотиком. Не исключено, что так оно и есть и мы никогда не узнаем о расстройстве, поскольку оно не явлено. Но возникают еще и еще вопросы: есть ли болезнь, когда она не проявляется, и что мы получаем, "глядя вглубь" и высматривая черных кошек во тьме? Но эти вопросы шире моего исследования. Меня в данном случае интересует факт сопряжения - на уровне теории и практики психоанализа - характерологического и функционального расстройства (вплоть до четвертого издания понятие истерии входило под разными названиями и в разных формулировках в справочники DSM как диагностическая категория) и женской репрезентации как яркой, харизматичной и направленной к миру личности.

Это касается не только ярких женщин, которых в подобных описаниях скрыто обвиняют в истеричности и "стремлении к мужским атрибутам превосходства", но и нежных, чувствительных, мыслящих и действующих интуитивно, по аналоговому типу, мужчин. Не исключено, что образ такого мужчины довольно быстро окажется присоединенным к дискурсу шизоидного, депрессивного или - снова - истерического типа. И стальная, неброско одетая, в меру чувствительная и неторопливая, знающая цену своим желаниям и эмоциям норма будет им судьей.

Мы снова возвращаемся к диалогу между мужчиной и женщиной, к их сокровенному разговору о том, что важнее всего: "Что ты видишь?" "Чего ты хочешь?" "Что вижу я в тебе?" Такой разговор возможен только при условии преодоления того, что лежит в тени. При условии наличия не только способности выносить присутствие другого, но и способности ему радоваться. Меня поражает, насколько часто умение психоаналитически мыслить вырождается (особенно хорошо это видно в теоретических работах) в стремление к незавершенным и недожитым решениям. Если последователи теории объектных отношений говорят о необходимости научиться выносить ненависть к объекту, а затем и присутствие целостного объекта, во всей его полноте, то уже их последователи останавливаются на полпути и явно или "теневым" образом утверждают, что существует необходимость научиться выносить присутствие объекта рядом с собой. Такое впечатление, что мир сплошь состоит из пограничных личностей, единственная задача которых - выжить, перенести и каким-то образом контейнировать сам факт своего выживания. Наши задачи шире, они глубже и много "страшнее", чем просто стремление выжить. Нам предстоит узнать, что мы не одни. И те, другие, тоже.

О ком мы говорим?

Если другой существует, будь то мужчина или женщина, он всегда и неизбежно существует именно как другой, полноценный и таинственный, никогда не познаваемый до конца. В отношении этого другого та теория, которая хорошо объясняет наше собственное поведение или поведение и структуру нашего гендерного сообщества, может быть абсолютно несостоятельна. Но мы продолжаем говорить. Мы упорно строим модели, основанные на "только мужском" или "только женском" понимании, не замечая, как в этих моделях угасают естественные смыслы жизни тех и других. Нам нужно все больше защищаться, потому что вот-вот придет "другой" и начнет требовать от нас жить по его мерке, смотреть его глазами, думать его мыслями. Но мы забываем, что все это - и жить, и чувствовать, и смотреть, и думать - очень полезно, естественно и правильно. Но только когда это дарят и принимают , а не устанавливают в качестве единственно верного лозунга на флагштоке. Речь идет не о борьбе за чьи-либо права - бывает, что такая борьба требуется, и далеко не всегда в защите нуждается более слабый участник конфликта, - но вопрос тоньше: насколько мы, мы сами, в каждый момент времени и взаимодействия с другим человеком осознаем, что он - другой? Просыпаясь по утрам и открывая глаза, чувствуя, как рядом с нами поворачивается чужое, иначе скроенное и по-иному выходящее из сна тело - что мы делаем? Как приветствуем его? Что предлагаем вместе с новым днем? О чем говорим за завтраком, как понимаем возможности его (а вместе с ним и нашего) насыщения, душевного и физического? Легко сказать мужчине: "Ты проиграл матч и поэтому злишься" - гораздо сложнее постараться понять, что значил для него этот проигрыш и может ли он использовать его для будущих побед или же он раздавлен ощущением собственной неполноценности. Легко сказать женщине: "Ты просто раздражена, потому что у тебя скоро менструация" - куда труднее попросить научить ее делиться тем важным, что она постигает именно в эти дни, через свою высокую чувствительность. Слова, которые мы говорим каждый день, действия, которым мы позволяем быть, ранят или исцеляют, в зависимости от того, что мы сознательно или бессознательно в них вкладываем. И если вложить вопрос "О ком мы говорим?" в самую основу взаимодействия, думаю, возможность говорить сама по себе, говорить по-настоящему, друг другу, а не в сторону, станет сильнее и богаче.

Литература:

Адамчик B.B. Словарь символов и знаков. М, "АСТ", 2006.
Гиллиган К. Иным голосом: психологическая теория и развитие женщин. // Этическая мысль: Научн.-публицист. чтения. 1991 / Общ. ред. А. А. Гусейнова. М., Республика, 1992.
Кернберг О. Отношения любви: норма и патология. М., Класс, 2004.
Куттер П. Современный психоанализ. М., Б.С.Г.-Пресс, 1997.
Кюглер П. Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое. М, ПЕР СЭ, 2005.
Лайне А. Ненависть во взаимоотношениях между женщиной и мужчиной //
Павлова О.Н. Истерическая семиотика женского в клинике современного психоанализа. // Московский психотерапевтический журнал, № 2, 2007.
Фрейд З. Толкование сновидений. М., Азбука-классика, 2009.
Эсман А. Х.. Первичная сцена: обзор и пересмотр. //
Эстес К.П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. М, София, 2006.
Янг-Айзендрат П. Ведьмы и герои. Феминистский подход к юнгианской психотерапии семейных пар. М, Когито-Центр, 2005.